"Джаз соединяет: переезд Jazz Koktebel в Черноморск это доказал" - Лилия Млинарич

Основательница и президент Jazz Koktebel Лилия Млинарич рассказала о том, почему не прижилась в Затоке, о главной ошибке фестивальных организаторов и что надо бы сделать с Минкультом.
Delo.UA публикует интервью с Лилией Млинарич.

Лиля, фестиваль Jazz Koktebel пройдет в этом году в 14-й раз. Уже можно говорить про него — "старейший". И то, что вы с ним пережили, заставляет задать вопрос — почему не бросили, не закрыли?
В фестивалях меня всегда волнует контент. Не важно, какой фестиваль: музыкальный, театральный, артовый. Это сродни тому ощущению, когда смотришь на фэшн-показ и вдруг видишь в казалось бы абсолютном хаосе чистоту линий. И понимаешь, что это уровень, это коллекция, которая определяет тренд.
Я сейчас говорю именно о фестивалях, которые себя позиционируют в культурной сфере: в сфере развития музыки, театра, кино. Прекрасный пример с Одесским кинофестивалем: когда изменился контент, возник интерес публики — не ближней, а дальней.
А вот увидеть этот дальний горизонт, должны культуртрегеры, которые занимаются организацией таких фестивалей: арт-менеджеры, арт-директора, PR-директора и прочие люди, которые ставят себе цель не на один шаг, а как минимум на десять.
Без денег фестиваль не случится. От Минкульта финансирования ждать не приходится. Что остается — искать меценатов? Как делает ГогольFest, например. Или меценаты — это другая история?
Для меня меценатские проекты — это такой социальный рычаг. Давайте будем честными: состоятельные люди смотрят, что делается на их уровне. У нас их пока интересовали только яхты, футбольные клубы, восемьдесят автомобилей разных марок. Что там у нас еще есть? Еще газетку можно прикупить, какой-нибудь телеканал. Был, условно говоря, джентльменский набор мини-олигарха, как я называю, или большого олигарха.
Выход за эти рамки показывает другой уровень взаимодействия этих людей с внешней средой. Им тоже нужны первопроходцы. Когда они видят хороший пример, начинают думать: а почему я не могу такого сделать.
Я "Альфа Джаз" люблю еще и потому, что господин Фридман, будучи уроженцем города Львова, дал городу не рыбу, а удочку. Я уверена, что эту рыбу у него просили много раз. А он не пошел по этому пути — откупиться. Он принес им шикарный ивент, который за пять лет вошел в десятку лучших европейских фестивалей.
Но таких удачных примеров в Украине, действительно, единицы. Все ниши свободны, делай все, что душа пожелает. Или нет?
Фестивалей должно быть много и они должны быть разные. Они должны показывать и то, что мы называем массовой культурой — лучшее в трендах массовой культуры. Но они должны иметь возможность показывать и какие-то очень нишевые истории.
Вы сейчас имеете ввиду недавно прошедший AtlasWeekend?
Atlas Weekend — это очень хорошо. Единственное — у фестиваля должна быть некая концепция, а у Atlas Weekend, на мой взгляд, концепции не было. Там была замечательная молодая амбиция — сделать круто и масштабней, чем у всех. Это была концепция "просто драйва". И я ребятам за это благодарна, потому что до них в Киеве такого не было.
Но это был "вау-эффект". Если получится провести фестиваль второй, третий, четвертый раз- думаю, у них и концепция выстроится.
Фестивали хороши именно тем, что фестивальный продукт не повторяется. Он уникален. И вот когда менеджер от культуры в органе местного самоуправления поймет, что фестивали это такая вишенка на торте, и для того, чтобы они были, надо им помочь — тогда у нас развитие культуры пойдет по совершенно другой экспоненте.
Зачем в стране, где идет война, проводить фестивали — петь, танцевать, смеяться?
Я понимаю, когда люди говорят: "Какие фестивали — в стране война". Сталкиваюсь с этим постоянно.
Сейчас читаю "Трансформацию войны". Там война рассматривается, как культурный феномен. Наша война трансформируется так, что нам, очевидно, придется в ней жить достаточно долго. Это сложно. Так вот, если мы говорим о войне как о культурном феномене, тогда мы по-другому начинаем понимать события.
А мне такой урок преподали отличные ребята еще в 14-м году. Из Одесского госпиталя. Выздоравливающие, которые были в зоне АТО.
Тогда я, рыдая, проводила фестиваль на новой площадке, исключительно для того, чтобы не дать россиянам сказать, что даже фестиваль украинцы не могут провести сами — ушел вместе с Крымом. Причем это были тяжелые дни — середина сентября.
Ребята подошли на вход на концертную площадку. Охрана вызвала и я думала, что будет какой-то негатив, будут от них возражения. И уже приготовилась оппонировать. А они говорят: "У нас только двести гривень, у вас вход — сто, а нас пять человек. Мы вот специально доехали до Затоки…"
Я говорю: "Ну так проходите. Идите, слушайте музыку. Спасибо вам, что вы с нами, что вы у нас есть". Один из них говорит: "Это так правильно. Жизнь должна продолжаться. У людей должен быть образ мира. Музыка, культура — это из образа мира. Человек не может сражаться за разрушение. Он может отдавать себя только за созидание".
Мне кажется, что человек не может жить в бесконечном ужасе. Ему нужны светлые, яркие эмоции. Радостные эмоции, которые позволяют пережить что-то и идти дальше.
Все знают про исполнение симфонии Шостаковича в блокадном Ленинграде. Но две мои тетки, пережившие блокаду, рассказывали о том, что самым популярным театром в то время была оперетта. Мариинка была эвакуирована, а оперетту в силу ее "малой ценности" не вывезли. И самыми посещаемыми спектаклями там была "Сильва" и другие оперетты Кальмана. Люди шли в этом ужасе, под бомбежками, шли слушать оперетту, для того, чтобы мечтать о солнце и будущем.
Вот после разговора с этими ребятами у меня в голове все это всплыло и закрепилось. Я не говорю, что я — оперетта. Но я, очевидно, для них — образ счастливого будущего. И я хочу быть таким образом.
А чем закончилась история в Коктебеле с фестивалем Jazz Koktebel?
Для меня финальной точкой стала история прошлого года. Народ в Коктебеле, который проводит это пати, объявил о приезде американских хедлайнеров, включая Сандоваля. А 19 июля, как сейчас помню, госдепартамент разразился заявлением, что не рекомендует музыкантам участвовать в том фестивале, что он фейковый, что настоящий фестиваль существует только в Украине, был и остается украинским. Кроме того, организаторы работали нечестно: в промокампании были ссылки на всю историю нашего фестиваля, отсылки на наш сайт.
Вы не раз говорили, что город должен заслужить фестиваль, доказать, что достоин его принимать. У нас пока наоборот получается — организаторы доказывают местной власти, что они хорошие-полезные. Ваша история с переездом фестиваля из Затоки в Черноморск из этой серии? В чем-то не сошлись с местными чиновниками?
Насильно мил не будешь. Ситуация состоит в том, что есть развитие общества и развитие сообществ, местных в том числе.
Джаз Коктебель сработал как движок развития событийного туризма в Крыму. Когда на вторую половину сентября в Коктебель стали приезжать люди, нам в министерстве туризма говорили: "Вы нам повторяете пик сезона".
Чиновники, независимо от политического окраса, понимали, что мы для них ценность. И поэтому у меня не было проблем. Мы точно знали, что в феврале мы должны получить документы на проведение фестиваля в сентябре.
В мае должно состояться совещание в Совмине, где мы говорим, чего мы хотим, а нам говорят, чего от нас хотят. В августе нам дают большое количество рекламных социальных плоскостей, чтобы мы могли промоутировать фестиваль.
За 10 дней мы проводили последнее совещание в Симферополе, где смотрели, насколько готова милиция, санврачи и так далее. То есть у нас было абсолютно отлаженное партнерство. Нам не давали денег из бюджета, но нам очень сильно помогали организационно.
Да, это дорогого стоит...
Мы точно знали, что будет два поста ГАИ — на повороте на Коктебель и при въезде в сам Коктебель. Знали, что скорые помощи и милиция будут. Все, что я могла — это купить им мороженого и воды, как и своим волонтерам, потому что они на жаре стояли. Или как врача поощрить? Мы покупали аптечки, чтобы она могла сидеть на дежурстве и у нее все было под рукой. Но нам никто не рассказывал, что нам надо заплатить и то, и то, и то.
Когда мы переехали из Коктебеля в Затоку, попытались объяснить, что у нас есть концепция, что обязательными условиями для проведения являются море, береговая зона, ну вот фишка у нас такая — береговая зона. И фестиваль проходит четыре дня. Но мы столкнулись с реакцией: а нафига это надо.
Попытались объяснить, что получит поселок?
Дело в том, что там, в Затоке столкнулись с таким отношением: ну и неплохо, что Крым ушел, у нас теперь все будет в шоколаде. Ровно вот это транслировалось и на уровне местных предпринимателей, с которыми я по коктебельской привычке хотела поговорить о сотрудничестве.
Они вообще не понимали, это такое может быть, чтобы нам кабель купили предприниматели Коктебеля, потратив на это свои 60 тысяч гривень. А кабель те купили, когда попросили нас переехать на Nu Jazz (до этого главную сцену фестиваля строили на набережной напротив Дома Волошина, где весть курортный сезон активно торговали с лотков). Они сказали: мы понимаем, что переезжать — это неудобство для вас и мы готовы помочь.
Это было партнерство, потому что они точно понимали экономику фестиваля: каждая гривня, доллар, фунт, евро, вложенная в это событие, приносит четыре — гостиницам, ресторанчикам, перевозчикам и так далее.
В Затоке получилось так, что мы чувствовали себя родственниками-приживалами. И это при том, что существует наш репутационный капитал, есть масса отзывов топовых музыкантов во всем мире. Кстати, многие из них Украину узнали через наш фестиваль. И сейчас они опять приедут. То есть мы делали Украину доступной миру, показывали, какая у нас есть публика. И наш фестиваль построен на том, что мы обязательно показываем новую качественную украинскую музыку.
И что, все коммуникации в пустоту?
Я с марта писала в Затоцкую поселковую раду, это оказались письма в никуда. И когда стало понятно, что мне выстраивают переговорную позицию в лучших одесских традициях, я решила хлопнуть дверью. Сказала: ребята, либо любовь взаимна, либо пошли нафиг.
А сколько оставалось до фестиваля?
Это был конец июня.
То есть рисковали, что фестиваль не состоится. Оно того стоило? Или просто был запасной вариант к тому времени?
Но я вообще фартовая. И отлично устанавливаю контакты с людьми. Джаз соединяет. Был когда-то такой слоган у нас.
В Одесской администрации нам сказали: слушайте, бросьте эту Затоку, мы вас умоляем. И порекомендовали съездить в Черноморск.
Он не туристический и не отдыхательный — туда ездят только те, кто знает это место. Город разделен на две части: порт плюс промышленная зона и жилая зона. Но это город с пляжами на 70 тысяч жителей, ресторанчики вдоль всего побережья, прекрасный парк, клубы — есть некая инфраструктура, которая позволяет уже что-то делать.
И самое главное, что на мой запрос в течение трех дней мэр ответил: хорошо, мы не против, приезжайте, давайте работать.
Кстати, в Черноморске посмотрели, что у нас есть только один джазовый день, предложили организовать джазовую сцену. И теперь в рамках фестиваля в местном Доме культуры состоится джазовый черноморский концерт.
А джазовая площадка будет называться "Джаз и море", насколько помню, вы такое название анонсировали...
И ее арт-куратором стал Рома Коляденко. Откроется она в четверг трибьютом памяти Юры Кузнецова с одесскими музыкантами. В пятницу Рома покажет еще две интересные программы. А в субботу будет Юлия Ромас с двумя разными концертами.
В общем, с мэрией Черноморска случилась взаимная любовь?
Тут другое отношение. Руководство Черноморска уговорило судоремонтный завод выступить спонсором — взять на себя проживание, питание, проезд музыкантов, саму площадку. Я потрачусь на райдер и гонорары. Они дают свет, а техрайдер для этой сцены добирают в аренду.
Дай бог, чтобы все получилось, потому что тут есть обратная связь, готовность помогать.
А в Затоке я была: ау, пустыня. А нам это зачем? К нам и так приедут, у нас море. По сути они все рантье. А это дорога в никуда.
Фестиваль должен развиваться. Новые места — это всегда новый вызов и развитие. Но место может развиваться вместе с тобой, только когда оно этого хочет. Это очень важно. Все-таки, в экономике фестивалей, которые созданы как событийный туризм — и это уже признано в мире — примерно треть бюджета всегда выделяет местная громада или государство в рамках поддержки программ развития региона. Понимая, что будет потом, в соответствии с фестивальной экономикой, о которой уже говорила: вкладываешь в фестиваль одну гривню (доллар, евро) — получаешь четыре.
Какие, по-вашему, ошибки чаще всего делают те, кто берется организовывать культурные ивенты, конкурсы, фестивали?
Чтобы фестиваль пророс, нужны время и почва. Разрабатывать концепции должны профессионалы.
Когда я говорю о том, что мы можем быть паровозиком, то имею ввиду создание правильного культурного продукта с точки зрения знаний того, что уже существует на рынке. Даже просто задать правильные вопросы городским властям: а что вы хотите, а что вам нужно?
А когда мы начинаем проводить конкурс ради конкурса, когда все презентации похожи одна на другую не только потому, что они в PowerPoint сделаны или в каком-то более продвинутом формате, а потому что они одно и то же несут. Классно из интернета натаскать всяких идей, нарисовать красивую картинку.
А на самом деле важно понять, что является сутью, как ты будешь будет добиваться. Даже если ты придумал стратегию, у тебя обязательно должна быть и тактика. Должно быть пошаговое представление о том, что и за чем ты будешь делать.
А в финансовом плане насколько сегодня вам сложно с фестивалем? Кто помогает?
В основном помогают посольства и культурные центры. Они привозят всех музыкантов. На фестиваль едет Bad Plus, едут американские музыканты. Мы получили в этом году от американской стороны большой грант.
У вас большой опыт в культурном менеджменте, не хотите через профессиональные сообщества повлиять на наш Минкульт, чтобы его действия были более эффективными?
Я вхожу в общественный комитет при министерстве. Но, если честно, являюсь поклонником идеи, что Министерство культуры надо расформировать и создать агентство. Я считаю, что эффективность министерства невысока потому, что там "смешались в кучу кони-люди". Есть задачи продвигать имиджевую историю Украины — то, что на себя частично берет МИД, есть спадщина, есть современное развитие культуры.
Чиновники министерства должно просто понять, что призваны на службу в структуру переходного периода. А они не могут это принять как данность. Переходной период может тянуться и десять лет, но тогда должны быть оценочные показатели, по которым можно сверять маршрут. А поскольку этой цели нет, то и движения носят какой-то хаотичный броуновский характер. То мы туда кидаемся, то сюда.
Плюс ко всему, мне все-таки кажется, что стратегия культуры 20/25 — слишком общая, размытая. Как проектный менеджер, я не вижу тех фишек, которые оценивают реальные шаги. Прошли пять километров — оценили, что произошло, скорректировали курс. Мне кажется, всем нравится набрасывать эскизы, а как только доходит до чего-то конкретного...
Для меня, как проектного, очень конкретного человека, важно, как я могу все это мониторить. Очень важны КРI.
Получается, что такая стратегия вообще не нужна?
Она нужна именно как карта, с который ты можешь постоянно сверяться.
Я все-таки оптимист. Я верю новому поколению. Мне нравятся молодые люди, которые сейчас появляются: от тридцати до тридцати пяти. Во-первых, они меньше поддаются манипуляциям, у них очень критичный ум. Они выросли уже в таком мире — жестком. Это поколение прагматичных. Им нужны результаты.
Сейчас все развивают свои проекты. Но, критическая масса хороших проектов и людей, которые на этих проектах выросли и научились быть профессионалами, в какой-то момент создаст общественный запрос, на то, чтобы менялись и структуры, формально этим управляющие.